Один из хемулей стоял на крыше и разгребал снег. На хемуле были желтые
шерстяные варежки, которые в конце концов намокли и стали ему мешать. Тогда
он положил их на трубу, вздохнул и снова взялся за дело. Наконец он добрался
до чердачного окошка.
– Ага, вот оно,- сказал он.- А внизу разлеглись эти сони. Все спят,
спят и спят. Пока другие тут надрываются. И все ради того, чтобы наступило
Рождество.
Он встал на окошко и тихонько потопал по нему, так как не помнил,
открывается ли оно внутрь или наружу. Оно сразу же открылось внутрь, и
хемуль, окутанный’ снежным облаком, свалился на кучу разного домашнего
скарба, который муми-тролли снесли на чердак на хранение.
Хемуль был крайне раздосадован, он к тому же не очень хорошо помнил,
куда он положил свои желтые варежки. А это были его любимые варежки.
Хемуль протопал вниз по лестнице, распахнул дверь и закричал сердитым
голосом:-“Скоро Рождество! Надоели вы мне со своим спаньем, Рождество может
наступить в любую минуту!”
Семейство му ми-троллей, как всегда, погрузилось в зимнюю спячку. Они
спали уже не один месяц и собирались проспать до самой весны. Тихонько
покачиваясь в ласковых объятьях сна, они плыли сквозь долгий, нескончаемый
летний полдень. Вдруг что-то тревожное и холодное нарушило сладкий сон
Муми-тролля. И кто-то стаскивал с него одеяло и кричал, что ему надоели и
что наступает Рождество.
– Уже весна…- пробормотал Муми-тролль.
– Какая весна?! – взорвался хемуль.- Рождество, понимаешь. Рождество. А
я ничего не сделал, ничего не приготовил, и они в это время еще посылают
меня вас откапывать. Варежки, наверное, пропали. И все носятся, как
угорелые, и ничего не готово…
И хемуль протопал по лестнице и вылез через чердачное окошко.
– Мама, проснись,- испуганно зашептал Муми-тролль.- Случилось что-то
ужасное. Они называют это Рождеством.
– Что ты имеешь в виду? – высунувшись из-под одеяла, спросила мама.
– Я точно не знаю,- ответил ее сын.- Но ничего не готово, и что-то
пропало, и все носятся, как угорелые. Может, опять наводнение.
Он осторожно потряс фрекен Снорк и прошептал:
– Ты не пугайся, но говорят, произошло что-то страшное.
– Спокойствие,- сказал папа.- Только спокойствие.
И он пошел и завел часы, остановившиеся еще в октябре.
Ступая по мокрым следам хемуля, они поднялись на чердак и выбрались на
крышу дома.
Небо было синее, как обычно, а потому об извержении вулкана на этот раз
не могло быть и речи. Но всю долину завалило мокрой ватой – и горы, и
деревья, и реку, и всю крышу. И было очень холодно, даже холоднее, чем в
апреле.
– Это и есть твое Рождество? – удивился папа. Он набрал полную лапу
ваты и принялся ее разглядывать.- Интересно,- сказал он,- интересно, она
выросла прямо из земли? Или свалилась с неба? Если она падает вся сразу, то
это, должно быть, очень неприятно.
– Но папа, это же снег,- сказал Муми-тролль.- Я знаю, это снег, и он не
падает сразу весь.
– Неужели? – изумился папа.- Но все равно это неприятно.
Мимо на финских санях проезжала тетушка хемуля с елкой.
– А, проснулись наконец-то,- сказала она, почти не глядя в их сторону.-
Не забудьте про елку, пока не стемнело.
– Но зачем…- начал было Муми-папа.
– Мне сейчас не до вас,- бросила через плечо тетушка и укатила.
– Пока не стемнело,- прошептала фрекен Снорк.- Она сказала, пока не
стемнело. Самое страшное произойдет вечером…
– По-видимому, для того, чтобы избежать опасности, необходимо
приготовить елку,- размышлял папа.- Ничего не понимаю…
– И я тоже,- покорно промолвила мама.- Но все-таки повяжите на шею
шарфики, когда пойдете за елкой. А я пока постараюсь затопить печку.
Несмотря на грозящую им опасность, свои елки папа решил не трогать,
потому что он их берег. Поэтому они перелезли через Гафсин забор и выбрали
себе большую ель, которая Гафсе все равно бы не пригодилась.
– Ты думаешь, нам нужно будет под ней спрятаться? – с сомнением
произнес Муми-тролль.
– Не знаю,- сказал папа, продолжая орудовать топором.- Я совершенно
ничего не понимаю.
Они дошли уже почти до самой реки, как вдруг увидели Гафсу, которая
неслась им навстречу, прижимая к груди кучу разных кульков и пакетов.
Раскрасневшаяся и необычайно возбужденная, она, к счастью, не узнала
свою елку.
– Шум и давка! – закричала Гафса.- Невоспитанным ежам вообще не
следовало бы разрешать… И я уже только что говорила, что это стыд и
срам…
– А елка…- сказал Муми-папа, в отчаянии вцепившись в ее меховой
воротник.- Что делают с елкой?
– Елка…- машинально повторила Гафса.- Елка? О, какой ужас! Нет, я
этого не вынесу… Ведь мне еще ее наряжать… Я же не успею…
Пакеты ее попадали на снег, шапка съехала на глаза, и она чуть не
разрыдалась в истерике.
Муми-папа покачал головой и снова поднял елку.
А мама тем временем убрала с веранды снег, достала спасательные пояса и
аспирин, папино ружье и грелки. Ведь могло произойти все что угодно.
В гостиной на самом краешке дивана сидел крошечный кнютт и пил чай.
Мама увидела его в снегу под верандой, и он показался ей таким жалким и
несчастным, что она пригласила его в дом.
– Вот она, елка,- сказал Муми-папа.- Теперь бы еще выяснить, что с ней
делать. Гафса считает, что ее нужно наряжать.
– Таких больших нарядов не бывает,- озабоченно сказала мама.- Что Гафса
хотела этим сказать?
– Какая она красивая! – воскликнул крошка Кнютт и от смущения выпил до
дна всю чашку. Он тотчас пожалел, что привлек к себе внимание, и сидел как
на иголках.
– Ты не знаешь, как наряжают елку? – спросила фрекен Снорк.
Кнютт ужасно покраснел и прошептал:
– Красивыми вещами. Чтобы было как можно красивее. Так я слышал.- И
сгорая от смущения, он закрыл лапками мордочку, опрокинул чашку и исчез за
дверями веранды.
– А теперь немножко помолчите, я подумаю,- сказал Муми-папа.- Если
надо, чтобы елка стала как можно красивее, то значит, речь идет не о том,
чтобы прятаться под ней от Рождества, а о том, чтобы его задобрить. Я,
кажется, начинаю понимать, в чем здесь дело.
Они тут же вынесли елку во двор и надежно установили ее в снегу. А
затем принялись обвешивать ее сверху донизу всевозможными украшениями.
Они украсили ее ракушками с цветочной клумбы и жемчужным ожерельем
фрекен Снорк. Они сняли с люстры хрустальные подвески и развесили их на
ветках, а на верхушку водрузили красную розу из шелка, которую подарил папа
Муми-маме.
Все несли все самое красивое, чтобы умилостивить это непостижимое и
грозное Рождество.
Когда елка была уже наряжена, мимо снова проехала тетушка хемуля на
своих финских санях. Теперь она направлялась в противоположную сторону, и,
казалось, она торопится еще больше, если это вообще было возможно.
– Поглядите на елку,- крикнул ей Муми-тролль.
– О, Господи! – воскликнула тетушка.- Впрочем, вы же всегда были с
причудами. Однако я тороплюсь… Нужно приготовить рождественский ужин.
– Ужин? – изумился Муми-тролль.- Что, Рождество тоже ужинает?..
– А вы что же, полагаете, можно обойтись без рождественского ужина,-
немного раздраженно сказала она и укатила вниз по склону.
Весь остаток дня мама ни на минуту не присела. И не успело стемнеть,
как рождественский ужин был готов, угощение стояло под елкой, разложенное по
маленьким чашечкам. Здесь были и сок, и простокваша, и черничный пирог, и
гоголь-моголь, и прочие любимые муми-троллями лакомства.
– Как вы думаете. Рождество очень голодно? – забеспокоилась мама.
– Едва ли больше, чем я,- с тоскою в голосе сказал папа. Чуть ли не с
головой закутавшись в одеяло, он сидел на снегу и терпеливо мерз. Но простые
смертные должны смириться перед грозными силами природы.
По всей долине в окошках загорались свечи. Загорелись свечки и под
деревьями, и в каждом гнезде на ветвях, а по снегу засновали туда и обратно
трепещущие огоньки. Муми-тролль взглянул на своего папу.
– Да, конечно,- кивнул папа.- На всякий случай.
И Муми-тролль пошел в дом и собрал все свечки, какие только смог найти.
Он воткнул их в снег, окружив ими елку, и стал осторожно зажигать одну
за другой, пока все они не загорелись, чтобы умерить гнев Рождества.
Постепенно всякое движение в долине прекратилось: наверное, все разошлись по
домам и теперь сидели и ждали, когда нагрянет беда. Лишь одинокая тень еще
блуждала среди деревьев. Это был хемуль.
– Эй,- окликнул его Муми-тролль.- Долго еще ждать?
– Не мешайте,- проворчал хемуль, уткнувшись в длинный список, в котором
почти все было вычеркнуто.
Он уселся возле одной из свечей и принялся что-то подсчитывать.
– Мама, папа, Гафса,- бормотал он.- Двоюродные братья, сестры…
старший ежик… младшие перебьются. Снифф мне в прошлом году ничего не
подарил. Миса и Хомса, тетя… с ума можно сойти.
– От чего? – испуганно спросила фрекен Снорк.- С ними что-нибудь
случилось?
– Подарки! – завопил хемуль.- С каждым годом все больше и больше
подарков!
Он что-то отметил в своем списке корявым крестиком и побрел дальше.
– Обожди! – закричал Муми-тролль.- Объясни нам… А твои варежки…
Но хемуль исчез в темноте, исчез, как и все остальные обитатели долины,
так перепуганные приходом Рождества.
. И тогда все тихонько, стараясь не шуметь, зашли в дом, чтобы
подыскать подарки. Папа выбрал свою лучшую блесну, хранившуюся в очень
красивой коробочке. “Рождеству” – написал он на коробочке и положил ее под
елку. Фрекен Снорк сняла свое кольцо и, тихонько вздыхая, завернула в
шелковую бумагу.
А мама открыла свой заветный ящик и достала книжку с цветными
картинками, единственную книжку с цветными картинками во всей Муми-долине.
То, что упаковал Муми-тролль, было настолько личным и интимным, что
никому не было дозволено взглянуть на эту вещь. Даже потом, уже весной, он
никому не сказал, что это был за подарок.
Потом все уселись на снег и приготовились к самому худшему.
Время шло, но ничего не происходило. Лишь крошка Кнютт появился из-за
сарая, тот, что. пил у них чай. С ним пришли его родственники и их друзья –
все, как один, маленькие, серенькие, жалкие и продрогшие.
– С Рождеством вас,- робко прошептал Кнютт.
– Впервые слышу, чтобы с Рождеством поздравляли,- сказал папа.- Ты что
же, совсем его не боишься? А вдруг оно придет?
– Да ведь оно уже здесь- пробормотал Кнютт, усаживаясь на снег.- Можно
посмотреть? У вас такая чудесная елка…
– И такое угощение,- мечтательно добавил один из родственников.
– И настоящие подарки,- сказал другой родственник.
– Я всю жизнь мечтал посмотреть на все это вблизи,- со вздохом закончил
Кнютт.
Все замолчали. Ночь была тихая и безветренная, и свечи горели ровным
пламенем. Кнютт и его родственники, затаив дыхание, восторженно смотрели на
подарки и рождественский ужин. И восхищение их было так велико, что мама в
конце концов не выдержала и, пододвинувшись поближе к папе, прошептала:
– Как ты думаешь, а?
– Да, но а вдруг…- возразил папа.
– Ничего,- сказал Муми-тролль.- Если Рождество рассердится, убежим на
веранду. И он повернулся к Кнютту и сказал:
– Берите, пожалуйста, это все вам. Кнютт не верил своим ушам. Он
осторожно приблизился к елке, и следом за ним с восторженно подрагивающими
усами потянулась вереница родственников и друзей.
У них никогда еще не было своего собственного Рождества.
– Теперь нам лучше отсюда убраться,- встревожился Муми-папа.
Они на цыпочках взбежали на веранду и спрятались под стол.
Но ничего страшного не произошло.
Немного осмелев, они посмотрели в окно. Вокруг елки сидели кнютты, они
ели, пили, рассматривали подарки, и им было весело, как никогда. Потом они
забрались на елку и прикрепили к веткам горящие свечи.
– А на верхушке, наверное, должна быть звезда,- обратился к Кнютту его
дядя.
– Ты так считаешь? – сказл Кнютт, задумчиво глядя на мамину шелковую
розу.- Какая разница, если сама идея верна…
– Надо было достать еще и звезду,- прошептала Муми-мама.- Но это же
невозможно! – И они посмотрели на небо, такое далекое и черное, все
усыпанное звездами, которых было в тысячу раз больше, чем летом. А самая
большая висела прямо над их елкой.
– Что-то спать хочется,- сказала Муми-мама.- И я устала ото всех этих
загадок. Тем более, что ничего страшного не происходит.
– Я, например, уже не боюсь Рождества,- заявил Муми-тролль.- Наверное,
Гафса и хемуль с тетушкой что-нибудь не так поняли.
Они положили желтые варежки хемуля на перила веранды, чтобы он сразу их
увидел, и отправились досыпать и дожидаться весны.
Комментарии